Татьяна Бернякович «ПОЧЕМУ КОПКУЛЬ ЕЛКИ НЕ ПРОДАЕТ»

Предновогодняя торговля елками в Купино была в том году какой-то неубедительной: то ли завезли мало, то ли расхватали быстро. Но в итоге трое друзей-соседей остались без елок, отчего дома из-за этого образовалась не совсем дружеская атмосфера.

Скрывались от гнева супруг в гараже, коротали время за бутылкой пива. Василий, хозяин приюта «пострадавших», завел разговор о том, что надо бы поправить положение, пусть и с риском для семейного бюджета.

• Что значит с риском для бюджета? – насторожился Олег.
• Да есть и у нас елки, самые настоящие! И недалеко отсюда – под Копкулем. И густота непролазная! Там хоть сто штук сруби – никто не заметит. Но если поймают, по пятьсот рублей штрафу выложим. Поэтому решайте сами: едем – не едем?
• Что-то я никогда не слышал, чтобы из Копкуля елки возили. Это ж халявный заработок, – осторожно усомнился собеседник.
• Да что они в бизнесе понимают! По золоту будут ходить, не увидят – деревня!

Возникла пауза. Если бы к этому времени было выпито меньше, может, паузой все и закончилось бы. Но тут, самый отча­янный из друзей Иван, вскинулся:

• А что? Сейчас восемь вечера, а темно, как у негра в чулане. Кто нас увидит?
• Конечно! Пока доедем – девять, – воодушевился поддерж­кой Василий, – и на трассе будет пусто. – От трассы там топать и топать, – пытаясь задушить идею в зародыше, предостерегает осто­рожный Олег, – потому как я, сколько ни ездил, никакого ельника с самой трассы не видел.

Но пиво уже было сильней здравого смысла. Скоренько отыскав топорик, уселись в «Жигули» и, не предупредив домашних, отбыли за добычей.

По трассе до предполагаемой развилки дорог доехали быстро. Оставили машину на обочине и, ступая след в след, пошли по снежной целине, проваливаясь по общепоминаемые в таких случаях места, попадая то на твердину невидимой дороги, то мимо нее. Пройдя метров сто, Василий осветил фонариком перспективу. Елок нигде не увидели.

Выхватываемые лучом света голые заросли осин и берез, стоявшие сплошной стеной и лишь кое-где оживляемые темными пятнами одиноких сосен, навевали уныние, но, бодрясь, двинулись вдоль рощи. Пыхтя и чертыхаясь, шли еще минут 10.

• Ну, где твои елки? – не выдержал первым Олег.
• Да вроде уже и быть должны. Что-то сам не пойму. Тут и заблудиться-то негде, – растерянно закрутил головой Василий, пыта­ясь что-то рассмотреть в темени. Лучик света беспомощно запрыгал по мраку. – Да, летом все ближе кажется! Давайте пройдем еще метров двести, раз уже приехали, что ж порожняком возвращаться!

В полном молчании запахали снег дальше, все чаще споты­каясь и падая на четыре конечности в сугробы.

• Все! Я дальше не пойду! Завтра куплю искусственную и хватит с них! – выдохнул, отдуваясь, Иван. Ему было хуже всех, масса впечатляющая. Даже в тусклом свете фонарика было видно, что пот катит по его круглому лицу градом – пиво выходит.

Все остановились, стали спорить: идти ли дальше, вспоми­ная, кто первым сказал «ну, что.». Пока Иван с Василием спорили,

Олег, шарил слабеющим лучиком по темноте. Замер на минуту, шагнул в сторону голой рощи, оставив товарищей в полном мраке.

• Все! Понял! Сюда идите! – донеслось из темноты.

В трех шагах от пропаханной ими снежной колеи, Олег стоял у стены деревьев, и, вплотную приставив слабеющий источник света к веткам, что-то рассматривал.

• Вот смотри, Вась, знаешь, что это? – тяжело дыша, выгово­рил он. На голых узловатых веточках прилепились мелкие, корич­невые, невзрачные шишечки.
• Да хрен его знает. Фигня какая-то. А оно тебе надо! – в сердцах бросил тот.
• Оно мне – надо, – накаляясь и повышая тон, загрохотал Олег, – потому что эта фигня, как ты говоришь, и есть твои «шикар­ные елки»!

Немая сцена прервалась вскриком Ивана:

• Е-е-е-мое! Так это же лиственница! Она, точно, летом на елку похожа! Только ты, Вась, что в школе делал? Ее любой ребенок от елки отличить может! Наступила тишина, в которой медленно, как софит в зрительном зале, угас лучик фонарика – села батарейка…

Отплевываясь и матерясь в немой мрак зимней ночи, ком­пания двинулась к трассе, до которой теперь уже было вовсе не двести метров.